"Прости"

[Маша Соболева]

Решила переписать всё... Почему-то хочется сделать текст более собранным, уточнить характеры, улучшить всё, вот и решила сделать 2 вариант. Так что, пожалуйста, скажите, какой был лучше и что можно ещё исправить).
Глава 1.
Из распахнутого окна, в которое открывался вид на утонувший в зелёной ещё листве дворик, врывалась в комнату свежая струя осеннего ветра. Солнечный зайчик скользил по стенам, ползал по полу и неожиданно прыгнул мне на лицо. Я недовольно сожмурилась и быстро перевернулась на другой бок, пытаясь не видеть света, мешавшего мне спать. Всё хорошее, приятное проходит так скоро и незаметно, что мы не замечаем даже хода времени; скучное же и неинтересное нам тянется, кажется, целую вечность – и теперь, первого сентября, я в который раз поняла правдивость этих слов. Моё неповторимое лето, проведённое в раю на Мальдивах, лето, в которое я завела столько удивительных знакомств и получила столько счастья, промелькнуло, как пару дней. Теперь же меня ждал очередной долгий и нудный учебный год, конца которого я уже начинаю ждать с самым страстным нетерпением. Я никогда не понимала тех, кто искренне любил школу. Я перешла уже в десятый класс, и мне осталось учиться лишь два года, но сердце моё не ноет и боится расставания с «дорогими одноклассниками». В мыслях моих нет и намёка на будущую ностальгию, и я совершенно точно знаю, что воспоминания не станут тоскливыми и печальными, и никогда не стану я считать школу лучшими годами моей жизни. Для меня выпуск станет избавлением от этой смертельно скучной каторги и счастливым событием, когда все эти серые, безликие ученицы, старательно подражающие мне, слабые и трусливые одноклассники, похожи скорее на нежных принцесс, нежели на защитников Отечества, нудные, приставучие и жалкие преподаватели наконец останутся позади и перестанут создавать такой непозволительно позорный задний план моей жизни. Разумеется, популярность, получаемая мною в школе, сглаживает это впечатление, но сознание того, что там я – королева, для меня совершенно обыденно. «Королевой» я становлюсь везде, где бы не появилась, ведь так и должно быть – и к чему прибедняться и скрывать это, когда это обстоятельство очевидно и совершенно понятно всем? Каждый человек получает лишь то, чего он считает возможным добиться, и границы себе каждый ставит сам. У меня же границ нет, и потому я и имею все.
Я лениво потянулась, сбросила на пол мягкое одеяло и захватив подходящий наряд для первого сентября, направилась в ванную. Снова и снова я смотрела на своё отражение в зеркале и понимала, что недостатков в себе не видела. Я глядела с необыкновенным удовольствием и ясно осознавала, какое восхищение вызывали у меня мои большие сияющие глаза лазурного оттенка за длинными чёрными ресницами; эти прямые густые волосы того белокурого цвета, в натуральности которого многие по-прежнему сомневались; и очаровательное лицо с естественным румянцем и гладкой чистой кожей, в котором всё казалось совершенным, начиная от разлёта бровей и закачивая чётко очерченной формой пухлых розовых губ. Приятно было знать цену своей красоте, но ещё приятнее было видеть, насколько красота твоя выше жалкой привлекательности твоих знакомых. Мне смешно было смотреть, с каким остервенением глупые никчёмные девочки из моей школы, младше меня на несколько лет, мои одноклассницы и даже порою те, что были старше, пытались подражать мне, высветляли свои жиденькие волосёнки, вставляли голубые линзы, и всеми возможными способами копировали мою внешность. Они являлись только лишь пустыми, рядом не валявшимися копиями, а я – оригиналом, даже более – я была эксклюзивна. И всё же, я не могла понять, как могли они не любить себя. Разумеется, среди них были настоящие дурнушки, но всегда же находилась хоть сколько-нибудь достойная девушка, так ведь и такая старалась стать похожей на меня. А в отличие от них, я искренне восторгалась собою – и, быть может, подумай хоть одна, одна о себе так же, она могла бы превратиться в достойную мою соперницу. Собственное мнение о своей внешности – одно из главных составляющих красоты.
Наконец, облачившись в стильную серую юбочку и шёлковую блузу кремового цвета – праздник обязывал к официальному стилю, - я вдела крупные серьги-кольца в изящные ушки, надела замшевые чёрные туфли на высоких тонких шпильках, и убедившись в своей неотразимости, я спустилась в столовую. Родители мои только начинали завтракать, но присоединиться к ним я не пожелала – запах омлета не вызвал аппетита, к тому же по утрам я привыкла ограничиваться лишь чашечкой кофе. Сев напротив матери, я налила себе немного ароматного горького напитка и сообщила новость тем голосом, который давал ясно понять, что решение уже было принято и не подлежит обжалованию:
- Сегодня девочки ночуют у меня. Мы не виделись целый месяц и я ужасно соскучилась по ним.
- Ну, конечно, Линочка, - мама была единственной, кто называл меня так; это сокращение я не выносила, - ведь нельзя, чтобы ты оставалась совершенно одна здесь, когда мы с улетаем в Америку. Даже лучше, если они останутся у тебя на несколько дней. Эти срочные командировки так надоели…
- Это вам они надоели, а я нисколько не возражаю против поездки в Америку. – радостно улыбнулась я. Мои родители были владельцами несколько крупных компаний, и жили на несколько стран. И если ни папа, ни мама, терпеть не могли покидать родной дом, то я, напротив, всегда была вырваться из России. Франция, Америка, Германия стали для меня местами намного более родными и интересными, нежели моя настоящая родина. В Америке я бывала нечасто – раза два-три в год, и находила это крайне малым, между тем как родители ездили туда едва ли не ежемесячно, что казалось мне тем более несправедливым. Но, к удивлению моему, папа отрицательно покачал головою:
- Геля, ты ничего не поняла. Мы не имеем никакой возможно взять тебя с собою в этот раз. Поверь, ты обязательно ещё побываешь там, но не сейчас.
- Ты говоришь так, словно я маленький ребёнок и не сумею занять себя во время ваших переговоров! – рассерженно крикнула я. Они не имели права не взять меня с собою, не имели! Они должны были это сделать, да что стоило им этого!
- Мы будем жить у друзей, никуда не станем выезжать, и это совершенно неудобно. Нет, нет…- решительно отказал папа. Я вспыхнула. Мой собственный отец просто так, с лёгкостью взял, и сломал всё моё прекрасное настроение, не только сообщил пренеприятнейшую новость, а вдобавок и сделал это в самый неподходящий момент. Такими уж были мои родители! Никогда, никогда недостаточно им было лишь огорчить меня – нет, непременно нужно было огорчить именно тогда, когда я совершенно не ждала этого. Но, подумав немного, я решила, что, пожалуй, отъезд их был даже к лучшему. Я порядком устала от угрюмого папиного вида и чрезмерной маминой опеки, так что мне удалось бы хоть немного отдохнуть от родителей. Стоит лишь посмотреть на вещи под другим углом, тогда они предстанут перед нами в другом свете, и быть может, окажутся совершенно противоположными тому, что мы видели в них ранее.
Раздался телефонный звонок; я мгновенно угадала, кто мог бы мне звонить и быстро ответила:
- Алло?
- Алло, Геля? – послышался такой знакомый, почти родной, сипловатый голос. – Мы встречаемся возле школы в пол-одиннадцатого! Я уже позвонила Насте, и сейчас наберу Дашу…
- Постой, зачем же так рано? – недовольно буркнула я.
- Да ты же знаешь их – облепят, как мухи, даже поговорить не дадут! – услышала я раздражённый возглас. – Нет, лучше уж обсудить всё до того, пока эти надоедливые дурочки не пристанут к нам.
- Ладно, тогда скоро увидимся. Пока! – я улыбнулась. Лера была одной из моих лучших подруг, самой заводной из нашей «неразлучной четвёрки», настоящей зажигалкой и оторвой. Я всегда приятно удивлялась её поразительной отчаянности при педантичной строгости матери подруги. Даже её рыжие волосы полностью соответствовали взрывчатому и неугомонному характеру Леры, всегда готовой к любым, самым безумным затеям.
Я вышла из дома и собралась уже захлопнуть дверцу машину, как увидела переходившую дорогу высокую стройную девушку с угольно-чёрными волосами и загорелой бронзовой кожей. Я опустила окно и негромко окликнула её:
- Настя!
Настя выделялась из глупо визжащей толпы одноклассников своим серьёзным и рассудительным характером. Как взрослый человек, она привыкла думать о последствиях и умела всегда оборачивать ситуацию в нашу пользу. Она вела себя порою даже жёстко, не соответствующе своему возрасту – но, несмотря на свою разумность, подруга была далеко не занудой. Именно она, а не я и не Лера, принимала самые отчаянные и самые твёрдые решения, в которых никогда не колебалась. Но в обыкновенное время Настя была довольно милой и отличалась разве что тем поведением, которое указывала на то, что девушка знала себе цену.
Подруга, завидев меня, остановилась, помахала рукой и по моему пригласительному жесту села рядом со мной. Машина тронулась, и мы, увлечённо обсуждая события последнего лета, отправились в школу. Когда мы приехали, на «нашей» скамейке уже сидела сероглазая девушка с нежной приветливой улыбкой и шелковистыми светло-каштановыми кудрями. С Дашей мы были знакомы с самого детства и дружили крепче всего. Я знала её наизусть, уважала за то, что в отличие от остальных, она держалась своего мнения и любила больше всех. Она была так спокойна, романтична и мечтательна, что напоминала барышню. Даша прекрасно училась, чем вы всегда пользовались, списывая у подруги. Если она и казалась слабохарактерной, то лишь на первый взгляд. Если что-то противоречило моральным убеждениям Даши, заставить её сделать это было невозможным.
Когда подоспела всегда опаздывавшая Лера, мы по очереди обняли друг друга, недолго поболтали и поспешили в школу. Актовый зал был набит людьми, но, в чём я совершенно не сомневалась, наши законные четыре места в первом ряду пустовали. Заняв одно из них, я придирчиво огляделась…на ряду сидели только те, кто имел на это право. Все уже привыкли и поступали так, как хотела я. Никому и в голову не приходило пойти против моих правил, и так было всегда. Никто и не смел выступать, а если бы и посмел, то мгновенно превратился бы в изгоя. Толпа идёт за тем, кто готов возглавить её и потом подчиняется ему во всём; каждый же, кто не подчиняется, остаётся один, и если не может править многими в одиночку, то заслуживает всеобщее презрение. Нужно делать то, что ты умеешь делать; если ты не можешь убедить людей в своей власти над ними, то просто будь в толпе, будь на заднем плане, стань лучше уж никем… и, самое главное, молчи, молчи!
После долгожданного окончания явного затянувшегося и скучнейшего выступления с той речью, какую традиционно повторяли из года в год с неизвестной целью, мы побрели на уроки. Мне хватало ума, чтобы хорошо писать контрольные, ничуть при этом не напрягаясь; когда же решить что-то мне не удавалось, решал за меня класс. И потому, будучи почти отличницей, я совершенно не понимала, зачем нужно мне было слушать скучные объяснения учителей и строчить в тетради длинные записи. Я внимательно следила за ходом урока лишь тогда, когда действительно должна была понять что-то и записывала только то, что считала нужным. Словом, полезную информацию я тщательно сжимала и получала в сокращённом виде, что всех преподавателей страшно злило. Они называли меня ленивой, невнимательной, безответственной ученицей, но меня совершенно не интересовало их мнение. Я усваивала материал, и педагоги вынужденно ставили мне хорошие оценки, потому что я заслужила их. А уж как я вела себя на уроках – это была лишь личная моя забота. Особенно я враждовала с моей классной руководительницей, Викторией Евгеньевной, которую я терпеть не могла за её занудство и за безвкусный внешний вид. Я сомневалась, что у неё была какая-то собственная жизнь – она так яростно цеплялась ко мне и остальным по сущим пустякам, так любила орать на класс и устраивать неожиданные сюрпризные самостоятельные, что её поступки наталкивали на мысль – других достойных занятий Виктория Евгеньевна себе придумать не могла. Я же всегда относилась к женщине с лёгким сочувствием и презрением, глядя на неё свысока. Она не представляла из себя ничего особенного, мне не было за что уважать её, но в конфликтах с учителями я не нуждалась и потому на все выговоры её отвечала лишь насмешливой улыбкой.
В этот же день Виктория Евгеньевна вновь пребывала явно не в духе. Глупый кричащий бант на дешёвой блузе как будто печально поник, зализанные волосы успели уже растрепаться и выглядела учительница откровенно нелепо. Это ли повлияло на настроение женщины, или, напротив, внешний вид стал результатом расстройства, я не знала. Но рассерженность её не замедлила сказаться на нас. Оглядев наш класс, эту шумную галдящую толпу, Виктория Евгеньевна хмуро, но решительно встала возле доски и пронзительно и сердито прокричала:
- Так! Замолчали все, немедленно! А теперь слушайте! – она сбавила тон и обратилась к нам голосом, каким обращаются обыкновенно к малышам из начальной школы: - По новым порядкам, дети, вы обязаны сидеть так, как указано в списке! Поэтому сейчас все быстренько посмотрите свои места и скорее пересядьте!
- По-моему, этот список – полная чушь! – шёпотом заявила я, но мой голос перекрыл сердитый крик Леры: - Что за фигня! Мы сидим, так, как хотим!
- Да кому этот список идиотский нужен!
- Кто вообще его составлял!? – бурно поддержали её в классе; впрочем, я так и подумала – дураков у нас было мало, да и те не молчали. Виктория Евгеньевна раздражённо нахмурила свои густые брови и топнула ногой:
- Молчать! Тихо! Этот список составила я по приказу директора, и я совершенно согласна с ней в его необходимости! Он нужен для порядка, а то вы постоянно путешествуете по классу.
- Какой бред… - тихо усмехнулась я, но услышавшая это учительница презрительно и злобно покосилась на меня:
- Особенно ты, Маркова!
- Да неужели? – я сделала наигранно-удивлённое лицо. – Причём здесь я? И если вы такая наблюдательная, почему же вы не заметили, что я сижу только на этой парте?
- Зато ты постоянно болтаешь с подружками! – парировала женщина, и я уже начинала раздражаться.
- Вам не кажется, что это не ваше дело?
- Нет, не кажется! – вспыхнула Виктория Евгеньевна. – Вы вот Леру Седлицкую постоянно отвлекаете, а она и так очень слабая ученица! Так, немедленно садись на своё место к Полине Ковалёвой!
- Лично я считаю, что в Лериной успеваемости нашей вины нет. Мы ведь хорошо учимся. И вы не имеете права нас обвинять. А пересаживаться я никуда не собираюсь, потому что считаю затею со списком абсолютно бессмысленной.
- И это не обсуждается! – классная сделала вид, что не слышала меня. - Если ты не сядешь, то будешь исключена, ясно?
- Сомневаюсь, что вы меня исключите. – ухмыльнулась я, намекнув на крупную материальную помощь, оказываемую школе моим папой.
- Хватит перепираться со мной! – учительница даже покраснела от злости. – Немедленно села, и если ещё хоть слово…
- Ну что вы, зачем же вам так напрягаться? Я сяду, сяду… - тихим, успокаивающим голосом запищала я, надеясь не рассмеяться. – Я не смогу потом тащить этот крест… если по моей вине у человека со слабым здоровьем и нервами, который не может маскировать свои эмоции и так легко раздражается, случится инфаркт или разрыв сердца, мне потом хоть в петлю лезь. У вас такая расстроенная нервная система, вам необходимо беречь себя… а если у вас серьёзное заболевание?
Я придала своему лицу глубоко-сочувствующее выражение, с жалостью часто-часто кивала головой и говорила таким проникновенным голосом, что половина класса с трудом сдерживала хохот. Виктория Евгеньевна нашей веселости не разделяла и кажется, как будто растерялась немного, не зная, верить мне или нет. Наконец, с явным сомнением, она кивнула мне и обиженно пробормотала:
- Наглости твоей, Маркова, предела нет…
- А наглость. Виктория Евгеньевна, второе счастье! – весело выкрикнула Лера. Настя сердито и обеспокоенно глянула на неё из-под пушистых ресниц; жест этот означал, что уже скоро шутки могли кончиться и перерасти в серьёзные неприятности. Потому я нахмурилась и осадила не в меру шумную подругу колючим взглядом; Лера мгновенно осеклась.
Раздражённо схватив сумку, я прошествовала к первой парте у двери, где никогда ранее не садилась, и с яростью упала на стул. Расположившись на новом месте, я внимательно оглядела мою соседку. Прежде мы никогда не встречались, значит, эта Ковалёва была новенькой…Вид её меня глубоко удивил. На вид я едва могла дать тринадцать лет – она была очень маленького роста, худенькая, даже слишком худенькая – но чрезвычайно складная, хотя с совершенно детской фигурой. Её недлинные, русые густые волосы были собраны в кудрявый хвостик на затылке; громадные светлые небесно-голубые глаза точно сияли на милом симпатичном лице; но это было такое детское лицо, лицо ребёнка, а не шестнадцатилетней девушки. Она казалась заблудившейся шестиклассницей среди нас, и её слишком детский вид сразу внушил мне неприязнь. Ковалёва улыбнулась мне застенчивой робкой улыбкой; на румяных щеках её появились ямочки:
- Привет. Меня зовут Полина.
- Вообще-то, я это уже знаю. – сквозь зубы процедила я, и, спохватившись, представилась: - Ангелина.
Моя новая соседка вызывала во мне глубокое раздражение. Неизвестно по каким причинам, но я испытывала к ней необъяснимую, однако сильную антипатию. Быть может, из-за того, что от подруг меня пересадили к ней, быть может, из-за её внешнего вида, а быть может, просто так. В любом случае, на благосклонность мою Ковалёва могла не рассчитывать, а ведь её старательно добивались в нашей школе все новенькие.
Кое-как отсидев урок истории, бездельничая и нарочито демонстрируя своё безразличие, я вскочила с места и брезгливо скривив губы, бросила учебник, который так и не открывала, в сумку.
- А какой сейчас урок? – тихо обратилась ко мне Полина, доверчиво и с надеждой подняв на меня свои большие детски глаза. Нет, она определённо злила меня, и, раздражённо поморщившись, пожала плечами:
- Мне-то откуда знать? Тебе что, не у кого больше это спросить? Ну так сходи, поищи расписание! Чего ты ко мне привязалась?
- Прости… мы же сидим вместе, и я думала… ну, впрочем, это совсем неважно. – смутилась девочка и быстро отвернулась от меня. Я удивлённо вскинула брови. Да, вот это номер… я могла ожидать от неё любой реакции, но уж точно не такой! Ещё не хватало, чтобы она разревелась! Мне и так хватает перепалок с Викторией Евгеньевной, а если эта малолетка вздумает жаловаться на меня, то та совсем достанет меня. Я с притворным участием положила руку на хрупкое остренькое плечо Ковалёвой:
- Ты что, плачешь? Да брось, ты чего…
- Нет, конечно, нет. Извини, пожалуйста, я не знала, что помешала. – Полина быстро и испуганно улыбнулась, я хмыкнула что-то в ответ и оставила её. Она была удивительно странной девочкой. Я ненавидела наивных дурочек и плакс, вроде неё, а что казалось слёз, так их я и вовсе на дух не выносила. Плакать из-за такой-то ерунды в нашем возрасте для меня казалось по меньшей мере странным. Какая дура!
Насте и Даше, как одним из лучших учениц и отличниц, несказанно повезло – они остались вместе друг с другом. Леру же, девушку болтливую и с плохою успеваемостью, пересадили к какому-то старательному хорошисту, но он, вопреки ожиданиям, согласился даже помогать подруге на контрольный и Лера оказалась скорее даже в выигрыше. В итоге получалось, что мне повезло менее всех, из-за чего настроение у меня сразу упало.
- Моя соседка просто идиотка! – категорично заявила я подругам. – Вы бы видели её… она ужасна! Глаза как вытаращит… она так меня бесит! Вы даже не представляете! Я когда на неё смотрю, то прибить готова, честное слово. – жаловалась я, зло поглядывая на стоявшую неподалёку Полину. Настя, подумав недолго, с надеждой предложила:
- Можно попросить твоих родителей поговорить с Викторией. Они тебя точно поддержат, а она не посмеет отказать им. Гарантирую – стоит им только намекнуть, и ты будешь сидеть с тем, с кем захочешь.
- Нет, это детский лепет. – с пренебрежением отмела этот вариант я, презрительно фыркнув. – Мне не пять лет, чтобы с любой проблемой бежать к мамочке с папочкой. Я сама разберусь с этой малявкой, и нисколько не сомневаюсь, что совсем скоро наша Полиночка, спотыкаясь, побежит к Виктории с мольбой отсадить её от меня!
- Какой коварный план! – злорадно захихикала Лера, которая в любой ситуации держала мою сторону. Настя заметила, что эта затея может плохо отразиться на моей репутации:
- Ты подумай, а если что-то серьёзное? Не стоит так рисковать. – предупредила меня подруга, но я только рассмеялась – я ненавидела, когда меня пытались остановить; если уж идти, то до победного конца:
- Настя, знаешь поговорку – кто не рискует, тот не пьёт шампанское! А я его очень люблю. – сострила я. Даша укоризненно посмотрела на меня:
- Ты всегда судишь о людям по первому впечатлению. Так нельзя. Откуда ты знаешь, может, эта Полина совсем не такой человек, как ты считаешь?
- Ну и что? – равнодушно переспросила я. – Ты же меня знаешь, я всегда делаю, что хочу. Она бесит меня – ну что я сделаю?
- Ты ведёшь себя несправедливо. Ты хотя бы узнала её немного и изменила своё мнение, а потом издевалась над ней.
- Даш, не занудствуй. – засмеялась я, скорчив «умоляющую» гримасу. – Ничего страшного, я просто добьюсь того, что она не будет со мной сидеть и оставлю её в покое. Обещаю! [/color]

[(Полина.П)]

Вот это да... Скажу сразу, ты заметно продвинулась. Вроде ничего особенного, но мелкие добавленные детали и более сдержанный в плане эмоций, и более насыщенный в плане оформления текст сделали свое дело - теперь произведением начинаешь зачитываться. Уже меньше осуждаешь Ангелину в ее антипатии, начинаешь проникаться ею... Заметь, это говорю я - ярый сторонник милой и наивной Полины в этом конфликте!)
В общем... Ты очень ответливо уперлась стопами в новую ступень!!!!!

[Маша Соболева]

Спасибо большое...))) так приятно! А вот что эмоции стали более сдержанными - это жалко. Я очень старалась не потерять их(
Ну вот, наконец-то я добилась своего! А то все так осуждали Ангелину, а я хотела, что вы поняли её. Ура!
Ответливо - это как?

[(Полина.П)]

Нет-нет, то, что эмоции чуть отошли в сторону,это только на руку сыграло!! Теперь к Ангелине проникаешься, сам пытаешься поставить себя на ее место, а не тупо читаешь про ее ярость при виде милого хвостика на затылке!))
Ответливо - это так, будто Полина пишет левой рукой и на бегу. Это я описалась. Хотела сказать отчетливо.

[Маша Соболева]

А, ну тогда хорошо)). А то я подумала - раз стали сдержаннее, значит, даже ярости при виде милого хостика не ощущается
Аааа.. понятно).
Если какие-то советы есть, предложения - всегда рада).

[ANNA]

Я первого варианта не читала, так что сравнить не могу...
Мне понравилось...даже очень...
Главная героиня если честно отталкивает...вся такая из себя....себялюбивая.... И полину жалко...она ведь не виновата что ее посадили к ней.... А еще как ГГ с преподшей перерикалась...всегда бесили такие дети, когда в школе училась.....
И коварные планы ее...Ох.... Редко такое бывает, что сразу...с первой главы негативное отношение к герою главному... Но наверное отсюда и название...
вопщем, мне понравилось....И... Жду продолжения!

[Маша Соболева]

Спасибо).
Первый вариант тут валяется, на странице 3.
Если она тут отталкивает, то что же тогда в старой версии...хотя она и должна такая быть.
Про преподшу с тобой на все 100% согласна... бесяяят!
Мне чуть-чуть осталось.... завтра выложу)

[Валерия Ильященко]

Этот вариант мне нравится.Тут больше описаний,больше характера.
Ангелину как не могла терпеть,так и продолжаю это делать.Ненавижу людей ставящих себя выше других.Она ни чем не лучше других.Я думаю в том,что подражание ей другими девочками совсем неплохо.Это значит,что они стремятся к лучшему.Конечно если не копируют характер этой избалованной стервы.
Полина опять жалко.Чего на нее так нападать.
Мне понравилась как ты описала характер подруг.В первом варианте мне было сложно сказать что-то о них,но теперь они замечательно описаны

[Маша Соболева]

Спасибо).
Мне кажется, подражать кому-то - это глупо и бесполезно, потому что эти девочки никогда не стануи "Ангелинами", и собой уже не будут. Вот и выйдет - ни то, ни сё...

[Валерия Ильященко]

Мне кажется, подражать кому-то - это глупо и бесполезно, потому что эти девочки никогда не стануи "Ангелинами", и собой уже не будут. Вот и выйдет - ни то, ни сё...

Это тоже правильно.Просто лучше они будут подражать внешности Ангелины,чем например будут тянуться за наркоманами или еще кем-нибудь.Внешность не так страшно)