Рассказ "Примерная отличница".

[Ася]

Было темно. Стрелки часов уже показывали без пяти одиннадцать. Во дворе не светили давно уже сломанные фонари, и кое-где, как светлячки, мелькали огни включенных сотовых телефонов – видимость была очень плохая, и без этого идти по темному двору было просто опасно.

В многоэтажном доме, возвышавшимся над двором, большая часть жителей уже спала. Лишь несколько окон горели золотистым светом. Давайте же заглянем в них.

Из окна на первом этаже выглядывали смазливая девушка лет шестнадцати и парень такого же возраста. Они держались за руки и смотрели друг на друга, и порою возникал вопрос: а бывают ли они хоть когда-нибудь поодиночке, или же их руки уже давно срослись от постоянного соприкосновения? Они что-то нервно шептали друг другу, и, скорее всего, это были вечные признания в любви, без которых они не могли прожить и пяти минут.

Из окна, расположенного двумя этажами выше, выглядывал полноватый мужчина средних лет в изношенной спортивной футболке. Лицо его было трудно разглядеть из-за широких лент дыма, которые он выпускал, куря сигарету. Услышав детские крики, мужчина обернулся и устрашающе рявкнул вглубь комнаты, после чего установилась идеальная тишина.

Но поднимем наши глаза вверх и увидим, что на самом последнем этаже, девятом, есть окно, которое отличается от других своим цветом. Оно ни черное, ни золотистое, а коричневое.

Причиной этого был тусклый свет настольной лампы в комнате. Хозяйка этой комнаты, маленькая хрупкая девочка, сидела за столом и решала какие-то задачи. Весь стол был обложен листочками бумаги с дробями и квадратными корнями, иксами и игреками, цифрами и пояснениями.

Все это и было жизнью девочки. Осенью, зимой и весной с трех до одиннадцати часов она сидела за этим столом над учебниками, решала задачи, писала сочинения, зубрила параграфы – и так каждый день, посредственные способности не позволяли ей быстро делать уроки. Следствием этого были отличные оценки – а по-другому было невозможно, амбициозные родители были уверены, что их умная и талантливая дочь не имеет права иметь даже одну четверку за четверть, и у девочки просто не было другого выбора.

Она была настолько крошечной и худой, что напоминала истощенных голодом африканских детей. Если бы она была картиной, то возникло бы впечатление, что художник пожалел на нее красок – все в ней было каким-то бесцветным – мертвенно-бледное лицо, пепельные волосы, серые глаза, бывшие настолько светлыми, что на первый взгляд казались просто прозрачными, словно стеклянными. Ее крошечный носик венчали огромные квадратные очки, из-за которых ее худенькое, узкое, заостренное личико казалось еще более детским. Жидкие кудрявые волосы до плеч были собраны в вечный хвостик на затылке.

Комната девочки на первый взгляд напоминала библиотеку – громадный книжный шкаф стоял посреди ее. Идеальный порядок придавал какую-то безжизненность, и лишь старые плюшевые мишки и зайцы говорили о том, что хозяйка комнаты – не строгая и серьезная женщина-профессор, а маленькая девочка.

Игрушек она считала своими лучшими друзьями с детства, ведь в трудную минуту они, как ей казалось, всегда поддерживали ее. Они не могли сказать жестокое, ядовитое слово, ранившее чувствительную душу, не могли ни предать, ни использовать ее в своих корыстных целях, ни сделать подлость.

Закончив делать уроки, девочка аккуратно сложила учебники, тетради и ручки в сумку и пошла на кухню попить. Ее родители, Владимир Александрович, высокий, представительный мужчина, которого она слегка побаивалась, и Софья Михайловна, красивая голубоглазая блондинка с кудрявыми волосами, пили чай с пирожными. Увидев дочь, Владимир Александрович спросил:

– Саша, почему ты до сих пор не спишь?

– Я только что уроки сделала, – ответила Саша.

– А, уроки – дело хорошее! Ты у меня умница!

Саша вздохнула. Неожиданно ее взгляд упал на картинку из журнала, который листала мама. На ней была изображена девушка-модель в ярком летнем сарафане.

– Ой, мама! – в восторге закричала девочка. – Смотри, какой красивый сарафан! Я тоже такой хочу!

– Ты хочешь такой? – шокированно переспросила Софья Михайловна. – Да ты посмотри, до какого он места! Это сарафан для девушек легкого поведения, неужели ты сама этого не видишь?

– Эта вещь недостойна тебя, понимаешь? – добавил Владимир Александрович.
Саша не нашлась, что ответить.

– А расцветка-то какая! – продолжила Софья Михайловна. – Тебя в этом жутком сарафане будет за километр видно, как маяк! Ты этого хочешь?

– Нет, – подавленно ответила Саша – не соглашаться с родителями было себе дороже.

– Кстати, почему ты такая грустная все время? – спросил Владимир Александрович. – Тебя в школе случайно никто не обижает?

– Нет, просто у меня нет подруг, – вздохнула Саша.

– Подруги у тебя будут в институте, – сказала Софья Михайловна. – Я уверена, это будут хорошие девочки.

– А сейчас? – упавшим голосом спросила Саша.

– А сейчас тебе нужно отлично учиться, закончить школу с золотой медалью и поступить в самый лучший институт! – ответил за жену Владимир Александрович. – Какие подруги, ты у нас и так лучше всех! Все эти девочки просто недостойны тебя!

– С кем ты хочешь дружить, с Ленкой из второй квартиры, что ли? – продолжила Софья Михайловна. – С этой вертихвосткой?

– На меня еще мальчики внимания не обращают…

– Да ты с ума сошла, что ли!!! – закричал Владимир Александрович. – Какие мальчики в твоем возрасте?!

– Папа, да я же не… – попыталась перебить отца Саша, но тот не слушал ее и продолжал:

– Замуж она в тринадцать лет собралась! Да ты знаешь, чем всегда заканчиваются отношения в этом возрасте? Не знаешь? Беременностью они заканчиваются! Ты этого хочешь? Ты этого хочешь, я тебя спрашиваю?

– Нет…

–Правильно. Тем более посмотри на этих мальчиков – всех их интересуют только пиво и сигареты! Ты просто не должна общаться с этой грязью! У тебя в жизни сейчас только одна цель: УЧИТЬСЯ!

– Володя, хватит кричать, уже поздно, – попыталась успокоить мужа Софья Михайловна. – А ты, Саша, иди спать!

– Спокойной ночи, – сказала Саша родителям и вышла из кухни.

Сняв очки, оставившие на коже под глазами багровые блестящие дуги, девочка распустила волосы и легла спать, не забыв положить под одеяло любимого плюшевого зайца.

Несмотря на то, что за уроками ее глаза слипались, и голова падала вниз, сон тут же пропал. Ворочаясь, Саша никак не могла заснуть. Она пыталась думать о хорошем, не думать вообще ни о чем, даже считать овец, но ничего не помогало. Вздохнув, девочка встала, и, воткнув наушники в мобильный телефон и усевшись на подоконнике, стала вглядываться в темноту, наслаждаясь музыкой. Необходимо заметить, что Саша не интересовалась современной музыкой, которая казалась ей бездушной, зато обожала старые песни таких групп, как «АББА» и «Арабески». Ей нравились нежные девичьи голоса, ее завораживал быстрый, энергичный ритм этих песен. Она находила в музыке душевность и позитив, чего ей так не хватало в жизни. Саша была уверена, что не нужна родителям, так как ее мнение не интересовало их, так же, как ее переживания и проблемы. Для них важна была только ее учеба, на все остальное было наплевать. Хотя на самом деле Софья Михайловна и Владимир Александрович очень любили свою единственную дочь и желали ей всего самого лучшего: успешных учебы и карьеры, воспитанных, умных, интересных подруг и интеллигентного мужа. Они хотели, чтобы Саша выросла трудолюбивой и работоспособной, но явно перегибали палку. В три года они научили ее читать и считать, купили множество книжек с цветными иллюстрациями, развесили в ее комнате веселые, яркие картинки с цифрами. И ведь Саше тогда нравилось все это! Она не могла и предположить, что такое забавное развлечение, как математика, окажется сухой, скучной, непонятной наукой, которая вызовет у нее отвращение. К тому же едва Саше исполнилось шесть, родители отдали ее в физико-математическую школу, и учиться там ей было тяжело. Владимир Александрович и Софья Михайловна не хотели признать, что их дочь – самый обыкновенный ребенок с весьма посредственными способностями, не имеющий выдающегося таланта ни к чему.

Что касалось общения со сверстниками, то еще маленькой Саше строго запрещали гулять во дворе. Когда она начинала капризничать по этому поводу, мама тут же давала ей почитать очередную увлекательную сказку, и девочка тут же отвлекалась. Зато сейчас Саша чувствовала себя совершенно одинокой и никому не нужной – замкнутая, молчаливая девочка с большими грустными глазами, помешанная на учебе, совсем не нравилась одноклассницам – шумным, веселым, шустрым девчонкам, и они относились к ней в лучшем случае как к недоразумению. «Они просто завидуют тебе», – часто говорил Владимир Александрович, но Саша знала, что это не так.

Поэтому она создала свой мир, прекрасный и жизнерадостный – в альбоме для рисования. Девочка рисовала понятные только ей картинки с растениями, имевшими ажурные листья, каких не бывает в природе, розовые, желтые и оранжевые пышные цветы, озера, раскрашенные всеми оттенками голубого, которые нравились девочке. Это были иллюстрации к глупым, наивным сказкам, выдуманным девочкой. Герои были одними и теми же – некрасивая принцесса в пышном, на весь лист, нежно-розовом платье, с волосами в виде желтых завитушек, и такой же некрасивый принц на белом коне, похожем на сосиску с тонкими, как спички, ножками. Как мы видим, Саша была плохой художницей, но это не огорчало ее. Это была ее единственная отдушина, и девочка наивно верила, что когда-нибудь она встретит прекрасного, как принц, молодого человека, который полюбит ее больше всего на свете, и который спасет ее от жестокости этого мира. Наивная, инфантильная и простодушная Саша была совсем не похожа на своих совсем взрослых ровесниц, которые уже давно встречались с парнями, пили и курили.

Насладившись позитивной музыкой, Саша выключила телефон, легла на кровать, укрылась с головой толстым шерстяным одеялом и уснула.


– Платонова, как тебе не стыдно! У тебя вышли двойки за четверть по всем предметам! Ты хуже всех! Ты позор школы! – перекошенная от злости директор школы кричала на Сашу, стоявшую посередине сцены в актовом зале. Все ученики школы, с первого по одиннадцатый класс, сидели в креслах, презрительно смотрели на нее и хихикали.

Вся в холодном поту, Саша резко вскочила с кровати и огляделась по сторонам. Была ночь, часы показывали три часа, и она находилась в своей комнате. «Господи, как же хорошо, что это всего лишь сон, – подумала девочка, – как же мне надоели эти кошмары!» Страшные сны часто мучили девочку, в них она всегда получала плохие оценки, опаздывала в школу или оказывалась в смешном и глупом положении. Самым удивительным было то, что Саша училась безупречно и никогда никуда не опаздывала. Такие вещи, как плохие оценки или опоздания в школу, девочка считала самыми тяжкими преступлениями, дрожала при одной мысли об этом и делала все, чтобы избежать этого. Такую мысль ей с детства внушали родители и строгая первая учительница, уверенная, что «ленивая» Платонова не использует и сотой доли своих возможностей.

Заснуть снова оказалось весьма проблематично, но едва Саша сумела сладко задремать, как прозвенел будильник.

– Вставай, Саня! – прозвучал ласковый мамин голос.

Саша перевернулась на другой бок, но, понимая, что вставать все равно придется, резко скинула с себя одеяло и села на кровати, вяло оглядываясь по сторонам.

– Сань, завтрак уже на столе! – позвала Софья Михайловна.

– Сейчас, – вздохнула Саша и пошла в ванную умываться. От ледяной воды девочка дрожала, ее руки покрылись гусиной кожей. Бледное, измученное лицо со страшными черными кругами казалось его обладательнице настолько непривлекательным, что она давно махнула рукой на свою внешность и старалась лишний раз даже не смотреть в зеркало. Конечно, Саша знала, что сейчас многие недостатки можно исправить с помощью правильно подобранных прически и макияжа, но консервативная Софья Михайловна считала, что «все это для глупых девочек».
Придя на кухню, Саша увидела на столе привычную овсяную кашу и чай без сахара. «Сахар – белая смерть» – так любил говорить Владимир Александрович. Но девочка так не читала и всегда старалась подсластить скудную, пресную еду.

«Как скучно, – подумала она, ковыряясь ложкой в каше, – может быть, хоть по телевизору идет что-то интересное?»

И девочка включила небольшой телевизор, который так любила смотреть за едой. Там только что начались новости, и ведущая стала говорить:

«В Московской области неизвестными продуктами отравилась семья из четырех человек. Двух девочек, четырех и шести лет, спасти не удалось. В Турции опрокинулся автобус с туристами. Пятнадцать человек находится в крайне тяжелом состоянии. На гидроэлектростанции в Сибири произошел взрыв, погибло шестьдесят человек. Трое неизвестных молодых людей избили ветерана Великой Отечественной войны…»

Дальше Саша не захотела слушать, и поэтому выключила телевизор, зная, что по другим каналам, скорее всего, показывают то же самое.

«В этом мире вообще есть что-то хорошее?» – думала она.

Эти летом они с родителями ездили в Турцию. Посмотрев телевизор, Саша сразу заметила существенную разницу между российскими каналами и иностранными. На первых в основном показывали убийства, уродливых милиционеров, скандалы и истерики, все было мрачным и серым, на иностранных же каналах Саша увидела великолепные сады с множеством самых разнообразных цветов, очаровательных маленьких тигрят в передаче о животных, нарядных грациозных танцовщиц и какую-то комедию, героинями которой были три веселых, ярко и стильно одетых девушки лет пятнадцати. «Что же в России не так?» – думала Саша.

Позавтракав, помыв чашку и почистив зубы, Саша надела простую белую рубашку и черную прямую юбку, которая была велика ей и делала похожей на маленькую старушонку. Впрочем, стеснительная Саша старалась не привлекать к себе излишнего внимания и всегда одевалась скромно.

Неожиданно в голову девочки пришла одна идея.

– Мам, – спросила она у проходившей мимо Софьи Алексеевны, – может быть, мне сегодня распустить волосы?

– Что ты! Все девицы ходят так, волосы у них висят, как страшные сосульки, и ты так же хочешь? И вообще, это признак девушки легкого поведения. Неужели ты хочешь так выглядеть?
Саша вздохнула, завязала волосы в хвостик, по форме и длине напоминающий заячий, надела куртку, взяла сумку и отправилась в школу.

До школы было всего пятнадцать минут ходьбы. Саша всегда выходила из дома пораньше, и поэтому никогда не опаздывала в школу.

Был конец апреля. Погода стояла прохладная и пасмурная. Из-за плотных облаков на небе весь город казался мрачным и бесцветным, и ни зеленая молоденькая травка, ни россыпь желтых кружочков мать-и-мачехи не могли перебить эту серость.

Саша задумчиво смотрела по сторонам, не понимая, что хорошего и интересного может быть в такой жизни. Бесконечная учеба, все эти законы и формулы казались ей скучными, бессмысленными и ненужными, одноклассникам не было до нее дела. Даже серое состояние природы как нельзя лучше соответствовало мыслям девочки.

«Как так можно жить?» – думала она и вдруг, неожиданно вскрикнув, поскользнулась.

Через мгновение Саша уже лежала в грязной, холодной луже. В туфлях хлюпала вода, а юбка была покрыта серыми брызгами. Ветровка, к радости Саши, не пострадала – другой легкой куртки у нее не было.

«Какой ужас! – пронеслось в голове девочки. – Что же делать? Идти домой переодеваться? Но я же в школу опоздаю! А сейчас зачет по биологии! Придется бежать!»

И Саша, вскочив, помчалась обратно, в сторону дома. Сумка прыгала на ее плече, ноги словно стремились разорвать юбку. По спине уже текли струйки пота, становилось тяжело дышать, туфли слетали с тощих ножонок. Добежав до дома, Саша, багровая и мокрая, уже не чувствовала ног.

Влетев в квартиру, она наспех протерла сумку влажной тряпочкой, надела вместо испачканной юбки другую такую же по фасону, только серую, и помчалась в школу.

Уже возле школы у Саши было такое ощущение, будто она сейчас умрет. Легкие, как пух, волосы растрепались, сердце тяжело колотилось, девочку бросило в жар, ноги будто стали каменными – так тяжело было их передвигать. Шатаясь от усталости, она вошла в школу и обмерла: стрелка часов, висевших напротив входа, уже перешла за восемь тридцать. Неужели она опоздала? Сашу пронзил ужас.

– Здрасьте, а звонок был? – дрожащим голосом спросила она у проходившей мимо секретарши.

– Нет еще, сегодня он задерживается, – ответила та.

– Спасибо, – буркнула Саша, бросилась в раздевалку, и, повесив там ветровку, побежала на первый урок. Это была биология на третьем этаже, и девочка мчалась вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки.

Поднявшись на третий этаж, она, выдохнув, побрела по мрачному коридору. Он был узким, окон не было – они находились в классах, свет в коридоре не включали, экономя энергию, и порою Саше казалось, что коридоры в ее школе – отличное место для съемок фильмов ужасов.

Зайдя в класс, она поздоровалась, но это оказалось пустым звуком: никто ее не заметил. Лишь Артем и Денис – два самых красивых мальчика, высокие, стройные, спортивные красавцы, выглядевшие старше своих четырнадцати лет, оба голубоглазые, один с каштановыми, другой с белокурыми волосами – увидев ее, зашушукались. До Саши донеслось:

– Нет, ты это видел! Наша ботаничка чуть не опоздала! Надо же! А ведь сегодня зачет!

– Ей просто повезло, сегодня звонок задерживается.

– Блин, ну почему ей так везет? Звонок должен был быть пять минут назад, она бы опоздала, и биологичка наорала бы на нее.

– И почему жизнь так несправедлива?

Такие слова всегда больно ранили Сашину чувствительную душу. Вопрос, который ее всегда мучил: почему люди так недоброжелательны по отношению к ней? За что они желают ей зла? Что она им сделала?

Эти Артем и Денис принадлежали к особому типу молодых людей. Такие, как они, считают себя самим совершенством, всегда окружены множеством девушек, и, естественно, избалованы их вниманием. К поклонницам они относятся пренебрежительно, как к вещам, и позволяют себе делать с ними все, что хочется. Таких невзрачных и серьезных тихонь, как Саша, они презирают настолько, что считают ниже своего достоинства даже здороваться с ними. Поговорить с ними для них примерно то же самое, что и испачкаться в грязи.

Итак, едва Саша выложила на парту учебники и пенал, как прозвенел звонок. Все встали.

– Здравствуйте, дети, – сказала Ольга Дмитриевна, учительница по биологии, привлекательная молодая брюнетка, одетая в красный пиджак и черные брюки – этот наряд как нельзя лучше соответствовал ее взрывному темпераменту. – Садитесь. Начинаем зачет.

Ольга Дмитриевна была настоящим человеком-настроением. Она могла быть веселой, милой и доброжелательной с учениками, но если в класс заглядывала секретарша с какой-нибудь неприятной новостью, то женщина менялась до неузнаваемости и начинала кричать на учеников, спрашивать их по давно пройденной и полузабытой теме и ставить двойки.

Зачет начался. Класс, в котором училась Саша, был одним из самых слабых по учебе, большая часть учеников были не готовы, и Ольга Дмитриевна не уставала ругаться. Чувствовалось, что у нее с утра произошло что-то плохое, иначе она не была бы настолько раздражительной.

Саша отвечала так, будто в нее был вставлен механизм, говорящий за нее. Ее голос, не содержащий не грамма эмоций, заведенно, без пауз твердил ответ на вопрос, в точности повторяя параграф учебника. Она так вызубрила материал накануне, что если бы ее ночью разбудили и заставили ответить на вопросы, она бы справилась. Ольга Дмитриевна лишь строго кивала. Но когда дело дошло до опыта Павлова, Саша неожиданно начала заикаться и остановилась. Все-таки из-за многих часов зубрежки информация в ее голове смешалась и превратилась в пеструю непонятную массу.

– Ну, – начала раздражаться Ольга Дмитриевна, – что сделал Павлов?

– Он, – дрожащим голосом говорила Саша, – взял собаку и стал включать лампочку и давать ей мясо. И когда лампочка горела, у собаки выделялась слюна…

Тут биологичка окончательно вышла из себя.

– Что я теперь, по-твоему, сейчас приведу сюда собаку, включу лампочку, и у нее слюна начнет выделяться?! Ты подумай, что ты говоришь!

Затем Ольга Дмитриевна задала этот вопрос еще нескольким ученикам, но объяснить опыт Павлова никто не смог. Тут прозвенел звонок, и Ольга Дмитриевна начала объявлять оценки. У Саши была тройка.

– За что? – спросила она, подойдя к биологичке после урока. – Я же на все вопросы, кроме одного ответила.

– А потому что при твоих-то способностях стыдно не знать ответа на такой простой вопрос! – в ярости закричала Ольга Дмитриевна. – Понятно? Уходи!

Расстроенная Саша вышла из класса. Она-то прекрасно знала, что способности у нее никакие не блестящие, и учеба дается ей с трудом.

«Почему же Ольга Дмитриевна сегодня такая злая? – думала девочка. – Странно. Наверное, у нее дома произошло что-то плохое, судя по всему». С этим мыслями Саша вошла в кабинет черчения и робко поздоровалась с учителем – невысоким, лысоватым мужичком с большими черными усами, рывшимся в каком-то ящике.

– Здрасьте, Петр Алексеевич, – сказала она.

Но тот даже не посмотрел на нее. Тут, прямо вслед за Сашей, вошла Карина Серебрякова.

Эта Карина считалась «королевой класса». Во-первых, она была просто ослепительно красивой девочкой – роскошные каштановые кудри спускались ниже пояса, громадные глаза, обрамленные пушистыми черными ресницами, имели редчайший бирюзово-голубой оттенок, точеная, хрупкая фигурка уже начала приобретать женственные формы, нежная, как лепесток, кожа оставалась слегка загорелой даже зимой. Очаровательное, милое личико всегда улыбалось в тридцать два зуба – представить Карину мрачной было невозможно. Неудивительно, что эта девочка всегда была окружена множеством подруг, с восхищением смотревших на нее. Когда Карина говорила, то все остальные молчали. Каждый ученик класса знал, где Карине купили новое платье, как она отдохнула в Турции, и что ей подарил парень на день рождения.

Кроме внешней красоты, Карина обладала сильным, властным характером. Именно она решала, кто в классе «крутой», а кто – «чмо». И если кто-то ей не нравился, то становился изгоем. Сейчас им был замкнутый, молчаливый новенький – Саша Кузнецов. Карина не уставала бросать в его адрес злые шутки, а ее многочисленные подруги смеялись – они находили издевательства Карины веселыми и смешными.

Иногда Карина развлечения ради подстраивала пакости своим ближайшим подругам. Так, однажды она сообщила Маше Зайцевой неправильную дату получения учебников. В результате девочка опоздала на целую неделю, и ей достались самые старые и плохие книги, все разорванные, некоторые просто разваливались в руках. Часть учебников к тому времени просто кончилась, и Маше – девочке из довольно бедной семьи – пришлось все лето провести в книжных магазинах в поиске нужных учебников, очень дорогих для нее. Но доверия к «подружке» Зайцева так и не потеряла.

Что касется ума, то им Серебрякову природа не обделила. Она с легкостью решала сложнейшие задачи по физике, запоминала параграфы после первого прочтения, и поэтому на выполнение домашнего задания у нее уходило совсем мало времени. К тому же она подходила к урокам творчески, часто предлагала несколько вариантов решения задач, а также любила готовить интересные презентации. Но все же Карине не хватала усидчивости, чтобы стать отличницей, и поэтому Саша училась лучше нее. Это страшно злило Карину.

Особенной была Каринина манера общения с учителями. Она всегда улыбалась в тридцать два зуба и, разговаривая с какой-либо учительницей, так поднимала голову, словно вела диалог не с человеком, ненамного превышавшим ее в росте, а с луной, находящейся высоко над ее головой. Голос у нее был при этом какой-то особенно мягкий и приятный. Карина знала наизусть дни рождения всех учителей и никогда не забывала их поздравлять и дарить им открытки и шоколадки. А уж в день учителя Серебрякова вообще приходила в школу с целым пакетом, наполненным коробками конфет – папа Карины работал в банке, и поэтому с деньгами проблем не было.

Найдя в социальных сетях странички молоденьких учительниц, Карина, недолго думая, прокомментировала все их фотографии: «Красавица!» «Очень милая!» «Великолепное платье!» Если же та или иная преподавательница приходила на работу, изменив прическу, то обновление просто не могло быть не замечено Серебряковой, и притом всегда оценено ею с восхищением. Неудивительно, что педагоги просто обожали Карину.

– Славная девочка! – говорили они. – Такая милая, добрая, ласковая! И умница, и красавица! И учится хорошо, и в олимпиадах участвует, и поет просто здорово! Побольше бы таких учениц.

Но когда учителя в классе не было, Карина преображалась до неузнаваемости, превращаясь в развратную девицу, с которой мальчики могли делать буквально все, что хотели. По бесстыдству она превосходила любую вульгарную девчонку, выросшую во дворе. Но учителя, не знавшие этого, не могли и предположить, какой может быть Карина.

Каринин стиль одежды был просто кукольным – в хорошем смысле этого слова. Кружевные кофточки, бантики, юбочки, каблучки – таким был ее гардероб. Джинсы она надевала, только когда на улице было больше двадцати градусов ниже нуля, а спортивный костюм – только на физкультуру, причем он был розовым, обтягивающим и украшенным стразами. В тот день Серебрякова была одета в узкую светло-серую юбку с оборками, подчеркивающую ее стройную фигурку, и в скромную блузку из тонкой бледно-розовой ткани с рукавами-фонариками и большим бантом, украшающим воротник. На крошечных ножках были изящные черные лакированные туфельки на небольшой шпильке, а волосы украшала заколка в виде розы такого же цвета, как и блузка. В этом наряде Карина сама была похожа на нежный весенний цветок.

Итак, зайдя в кабинет, Серебрякова громко поздоровалась. Услышав ее голос, Петр Алексеевич обернулся, отодвинул от себя ящик и встал из-за стола со словами:

– Здравствуйте! Кто к нам пришел! Какие люди! Красавица-то какая!

– Спасибо, – Карина опустила глаза, мило улыбаясь. Петр Алексеевич легонько дернул ее за каштановые кудри и, любуясь ими, произнес:

– Ах, какие волосы! – Серебрякова звонко рассмеялась.

– Петр Алексеевич, вы совсем обнаглели, – сказал Артем. С этим учителем все парни были на дружеской ноге.

– Нет, а что? – возразил тот. – Вы только посмотрите, какая красавица учится в вашем классе! Да еще и умница! Такими девушками гордиться надо! Берите с нее пример!

Начался урок. Петр Алексеевич начал что-то быстро чертить на доске. Саша не успевала за ним, а когда он закончил, девочка поняла, что не знает, как выполнять этот чертеж.
Спросить, как это делается, было не у кого. А между тем весь класс был занят чертежом, а Петр Алексеевич уже демонстрировал ученикам работу Карины:

– Вот посмотрите, какая молодец! Как все точно, ровно и четко! Все обозначения подписаны! Ей я сегодня ставлю пять! Карина, никому не показывай свой чертеж. Пусть они сами работают.

Саша решила попросить учителя помочь ей и подняла руку, но тот, не обращая на нее внимания, с упоением рассказывал:

– Знаете, дети, у меня один друг работал на колбасном заводе. И там жили крысы. Много-много крыс. Однажды они забрались в мясо, и из них сделали фарш! Так мой друг увидел это – теперь он вообще колбасу не ест! – рассказывая, Петр Алексеевич мечтательно улыбался, словно вспоминая какое-то очень приятное событие из своей жизни. Дети смеялись.

«Фу, какая гадость, – подумала Саша. – Неужели ему не противно? И как только они могут смеяться?»

Как Саша не тянула руку, но все равно осталась незамеченной – настолько Петр Алексеевич был увлечен повествованием различных противных историй и заигрыванием с Кариной. Тогда девочка решила подойти к нему после урока, чтобы он объяснил ей построение чертежа.

Когда прозвенел звонок, девочка так и сделала, и услышала в ответ:

– Я не понял, а чем ты на уроке занималась? Как ты слушала? Я все объяснил. Как выполнять чертеж, посмотришь в учебнике. А теперь уходи. Бездельница! И больше с такими просьбами даже не приближайся ко мне, понятно? Да, и подними еще с пола вот эту бумажку и выброси ее!

– Но ведь это не я ее просила… – удивилась Саша.

– Да какая разница, кто ее бросил?! Ты хочешь, чтобы кабинет был завален мусором? Делай, что я тебе сказал! И скорее уходи отсюда, мне надо кабинет закрыть!

Саша снова ушла расстроенная. Уже второй раз за день ее так незаслуженно отругали. «За что? – думал она. – Я же старалась. Да, у меня не получилось – но ведь такое может произойти с каждым! Почему же они так со мной? Я такая же, как все. Может быть, потому что я отличница? И за что только все так любят Карину? Конечно, она красивая и всем улыбается – но знали бы они, какая она на самом деле! Почему они этого не видят?»

Следующим уроком была химия. Учительница Валентина Ивановна, маленькая сморщенная старушонка в довоенных очках, надвинутых на самый кончик носа, сидела за столом, пила горячий кофе и, как всегда, жаловалась лаборантке на жизнь:

– Ох, что за дети сейчас пошли! Лентяи, бездельники, ничего им от жизни не надо! Такое простейшее уравнение решить не могут! Вчера проверила контрольную девятого «В» - двенадцать троек! Двенадцать! Это же уму непостижимо! А эта директриса… Достала просто! Тьфу, я ее скоро матом пошлю…

Тут к столу подошла Карина, положила на нее свои тоненькие пальчики с длинными, как кошачьи коготки, розовыми отполированными ногтями и спросила:

– Валентина Ивановна, а вы постриглись?

– Нет, а что?

– Просто у вас сегодня такая красивая прическа!

Химичка, тут же растаяв от такого комплимента, подняла голову. На ее мрачном и недовольном лице появилась умиленная улыбка.

– Спасибо, солнышко мое! – растроганно сказала она.

– Что вы, вам вообще так идет такая стрижка! – улыбнулась Карина.

Валентина Ивановна, даже не ответила. Счастливо улыбаясь, она залюбовалась Кариной. Это была ее лучшая ученица, которую она всегда называла «Солнышком» и даже позволяла ей болтать с одноклассниками на уроке. И Серебрякова умело пользовалась этим – старушка закрывала глаза на все ее проступки.

[Ася]

Урок Валентина Ивановна, как всегда, начала с долгой нравоучительной беседы, во время которой ученики обычно занимались, чем хотели – играли на телефонах, болтали, делали домашнее задание, девочки красили глаза и губы. Но Валентина Ивановна не замечала ничего этого, поглощенная своими мыслями.

– Я вас всех насквозь вижу, – говорила она. – Вам ничего не надо. Вы сейчас думаете: да пошла она, вредная старуха! Да поймите, это же не мне надо, а вам! Я-то все это знаю! Вы же для себя учитесь, а не для меня! Хотя зачем я это говорю… Вам лишь бы по порносайтам полазить… Больше вас ничего не интересует. Господи, что за поколение сейчас растет! Что ждет Россию в будущем? Хотя это уже не мое дело, свое я уже сделала. Переходим к химии. Сейчас Платонова решит вот эти пять уравнений реакции. А мы начинаем писать под диктовку…

Саша вышла к доске, взяла мел и начала писать. Первые четыре уравнения она решила правильно, а вот с пятым начались затруднения.

«Как же его решать? – думала Саша. – Так? Нет. А может быть, добавить воду? Точно, вроде бы мы их так и решаем» – из-за слишком большого объема информации и отсутствия отдыха в голове у Саши уже все перепуталось.

Валентина Ивановна время от времени поворачивала голову и ворчала:

– Как, еще не закончила? Давай быстрей, быстрей! Господи, что за ужасная заторможенность! Это в вашем-то возрасте! Дети!

Решив пятое уравнение, Саша почувствовала, что внутри у нее все дрожит. Все-таки она была не уверена в правильности решения и боялась ругани Валентины Ивановны.
Увидев решенные уравнения, химичка некоторое время смотрела на них сквозь очки внимательным, ничего не выражающим взглядом. Для Саши это время тянулось бесконечно, сердечко ее бешено колотилось. Лучше бы Валентина Ивановна сразу все высказала, так было бы легче! Почему она так долго смотрит?

Наконец химичка прикрыла глаза, сморщила лоб, положила руку на сердце и начала вздыхать так, будто собиралась умереть через пять минут:

– Ох, ох! Платонова, что ты написала? Платонова, ты хоть сама понимаешь, что ты написала? Я сорок лет проработала в школе, а такого ужаса еще не видела! Ты меня доведешь до инсульта! Сотри все это!

– Платонова, как тебе не стыдно, а ведь ты еще отличница! – радостно закричал Денис!

– Да ты вообще тупая! – добавил Артем.

– Замолчите! – гаркнула Валентина Ивановна. – Платонова, им я бы это еще простила, а тебе – никогда. С твоими-то способностями ты просто не имеешь права так решать уравнения. Я тебе ставлю тройку.

– А почему тройку? Двойку ставьте ей, двойку! – кричал Артем.

– Нет, единицу! – добавил Денис.

– Я сама решу, что ей ставить, – с этими словами Валентина Ивановна нарисовала в дневнике у Саши тройку, занимавшую три клеточки, с тремя длинными минусами – она любила приукрашивать оценки, порой даже ставила нули – и сказала:

– Кариночка, выйди, пожалуйста, к доске, покажи этой лентяйке, как решать такое уравнение.

Довольная Серебрякова гордо прошла к доске. Ее решение оказалось безупречным.

– Вот! – закричала Валентина Ивановна. – Умничка! А ты, Платонова, меня сегодня просто разочаровала. А я-то думала, ты у меня молодец! Как я, старуха, глубоко заблуждалась в тебе! Ох, и как только не стыдно! Дети, вы все запомнили, как она меня подвела? Запомните, и никогда не заводите себе кумиров.

– Не переживайте, не заведем, – выкрикнул Денис.

– Правильно. Ох дети, вот что вы такие мрачные сидите? Вот во Франции люди ходят по улицам и улыбаются, а вы все стервы! Ну почему вы не можете быть такими, как Кариночка? Единственный человек, на которого мне приятно смотреть. Она улыбается мне – и у меня на душе становится светлее. Улыбнитесь, дети! Хотя с вами мне беседовать бесполезно… – этот разговор затянулся до конца урока. А на дом, как всегда, было задано самостоятельное изучение параграфа.

Саша была просто убита тройкой – первую, по биологии, ей хотя бы не поставили в дневник. Девочке было просто невыносимо думать, что скажет ее отец дома. К тому же ей хотелось плакать из-за злых слов Артема и Дениса. Она не понимала, за что они желают ей зла и радуются ее неудачам. Девочка еще не знала, что человеческая натура мелочна, завистлива, и поэтому склонна радоваться чужому несчастью.

А впереди было еще одно страшное испытание.

Физкультура.

Саша боялась этого урока больше всего. Боялась, потому что он был для нее сорока минутами позора. Саша не умела ни бегать, ни прыгать, ни играть в баскетбол или волейбол. Одноклассники, как назло, были в большинстве своем спортсменами, и Саша была для них лишь посмешищем.

Но еще страшнее насмешек одноклассников была для Саши ругань Светланы Геннадьевны – учительницы физкультуры, высокой, широкоплечей, какой-то квадратной мужиковатой женщины с грубым, словно топором рубленным, орлиным лицом и короткими пепельно-серыми волосами. Поводы для ругани у нее определялись следующим образом: ее совершенно не смущали ни мат, ни обзывательства детей, ни даже поцелуи влюбленных парочек посреди урока, но если кто-нибудь неправильно выполнял то или иное упражнение, то Светлана Геннадьевна начинала громко и яростно кричать, с такой злостью, что пенсионеры, по утрам гулявшие в районе школы, слышали ее ор и с ужасом говорили:

– Бедные дети! Что там с ними делают? Эх, что за учителя сейчас пошли…

Придя на урок физкультуры, Саша, и без того поверженная злорадством одноклассников из-за ее тройки и несправедливым обвинением Валентины Ивановны, узнала ужасную новость.

Нужно было сдавать норматив по прыжкам в длину.

«Может быть, норматив будем сдавать так, что никто меня не увидит?» – подумала девочка. Но ее надежды не оправдались: Светлана Геннадьевна посадила весь класс на длинную скамейку и сказала, что сдавать норматив будет только один человек, а все остальные должны сидеть на скамейке.

Юноши и девушки прыгали друг за другом, результаты у большинства были просто великолепными. Очередь Саши была за Лизочкой Ковалевой – спортсменкой-гимнасткой, миниатюрной тоненькой хорошенькой девочкой с большими лазурными глазами и золотистыми кудряшками до плеч.

– Два метра десять сантиметров! Умничка, Лиза! Это лучший результат среди девочек!

– Лизка, ты крутая! – крикнул Денис.

– Спасибо! – улыбнулась она в ответ.

И вот пришла очередь Саши. Внутри у нее все дрожало, она была готова провалиться сквозь землю. Хоть бы этот момент поскорее прошел.

– Внимание! Сейчас будет очень красивый прыжок! – торжественно объявил Артем, и весь класс громко загоготал.

– Чё ты встала? Давай, прыгай! – уже начала кричать Светлана Геннадьевна, недолюбливавшая Сашу.

Девочка взмахнула руками, словно маленький слабый утенок крыльями, и прыгнула, почти не удалившись от начала рулетки.

– Метр двадцать! – громко произнесла Светлана Геннадьевна, зачем-то неестественно выпучив глаза.

По классу снова пронесся гогот.

– Платонова, что это? Ты хоть сама понимаешь, что это? Стыд и позор! Ты прыгаешь меньше третьеклассниц! Ужас просто! Сейчас же прыгай еще раз. Вот не отпущу тебя, пока не прыгнешь больше полутора метров.

Саша сразу поняла, что это задача для нее невыполнима. Как это ужасно, когда требуют то, что ты сделать не в силах…

Девочка снова прыгнула.

– Метр двадцать пять!

– Что ж, пять сантиметров – это уже неплохая прибавка! – проконстатировал Денис. Саша, готовая сбежать с этого урока, покраснела от стыда.

– Денис, помолчи. Платонова, прыгай еще! Чё ты встала? Шевелись быстрее! Как кисель, честное слово! Артем, пни ее под зад хорошенько, может, она хоть от этого прыгнет получше? – обратилась Светлана Геннадьевна к Артему. Шутки этой учительницы были в основном пошлыми и примитивными.

Гогот раздался в третий раз, Саша еще сильнее покраснела и опустила голову. Результат снова был плохим.

– Ужас! Платонова, я не знаю, что с тобой делать. Я тебе даже двойку не поставлю. Садись. Сейчас в баскетбол будем играть. Скажи мне спасибо.

Саша с измученным и несчастным видом опустилась на скамейку.

– Платонова, круто ты прыгаешь! – съязвил Артем. – Научишь нас, а?

Саша не ответила. И тут же над ее ухом раздался голос Светланы Геннадьевны:

– Марш играть в баскетбол!

Этот вид спорта ассоциировался у Саши с какой-то жестокой и кровожадной битвой монстров, в которой жертва – она, а большой, тяжелый мяч казался ей атомной бомбой, несущей убийственную, смертоносную силу.

Началась игра. Саша, сжавшаяся в комочек, встала на краю площадки и стала наблюдать за игрой. Вот мяч у Лизы, она его ведет… Нет, нет, только бы она не дала ей пас! Ведь она не поймает этот страшный мяч, и снова ругань, насмешки, позор… Она больше не переживет этого, слишком много неприятностей навалилось на нее за этот день.

И вдруг мяч полетел прямо в нее. Вздрогнув, Саша бросилась от него в сторону, словно от маньяка-убийцы. Мяч с силой ударился об стенку. Этот звук так напугал Сашу, что она закрыла голову руками и согнулась в три погибели на случай, если в нее прилетит мяч. Поскользнувшись, девочка растянулась на полу, чувствуя в колене острую боль.
Одноклассники окружили ее кольцом.

– Саш, почему ты не поймала мяч? – спросила Лиза. – Я же его тебе бросила.

– Как она все-таки меня бесит! – шепнул Денис Артему. Тот кивнул.

– Платонова, сядь на скамейку, – раздался недовольный голос Светланы Геннадьевны. – Я больше не могу смотреть на тебя.

Саша села. Ей было радостно, что она наконец-то избавилась от этих мучений. На губах у девочки появилась слабая улыбка, с души словно камень свалился. Девочка ликовала.

Случайно повернув голову, Саша увидела в дверях спортзала маленькую девочку, внимательно наблюдавшую за игрой в баскетбол.

Это была Юля Кудряшкина из шестого «А», девочка на редкость некрасивая: низенькая, пухленькая, какая-то квадратная, ее круглое лицо с тяжелым подбородком было сплошь покрыто темными жирными веснушками. Толстые губы делали Юлю похожей на рыбку, рыжие волосы были заплетены в короткую толстую косичку, на носике, похожим на крошечную картофелину, сидели очки, точь-в-точь такие же, как у главной героини телесериала «Не родись красивой». Одета была девочка в мешковатую серую кофту и черные брюки – сразу было видно, что она совсем не интересовалась модой.

Как и Сашу, Юлю никто не замечал. Но если первая была лучшей ученицей класса, то вторая училась так себе, с трудом перебиваясь с тройки на четверку. Юля не пела в хоре, не занималась спортом, не ходила ни в какие кружки – словом, выделиться из толпы ей было совсем нечем, однако Юля не пыталась ничего изменить – очевидно, ее вполне устраивало такое положение дел. Друзей у нее не было, и никто не знал, чем она живет и о чем думает.

А думала Юля в основном об Артеме – однокласснике Саши. Девочка была тайно влюблена в этого красивого и спортивного юношу. Он был солнечным светом в ее окошке, воздухом, которым она дышала. В школе Юля ходила исключительно для того, чтобы увидеть его. На каждой перемене девочка подходила к расписанию, чтобы посмотреть, какой сейчас урок у восьмого «А», и тут же бежала к тому или иному кабинету – встретиться с любимым. Но никто не замечал ее.

На скучных уроках Юля много раз писала в блокноте имя «Артем», каждую ночь она воображала романтическую историю любви с ним. Не вникая в особенности характера любимого, Юля мысленно наделяла его лучшими человеческими качествами – а каким еще может быть этот высокий и стройный юноша с густыми каштановыми волосами и большими синими глазами? Сам Артем, избалованный женским вниманием, считал таких девочек, как Юля, чем-то вроде мусора и никогда в жизни не поздоровался бы с такой дурнушкой. Если бы он узнал о чувствах Юли, то осмеял бы их на всю школу и послал бы девочку куда подальше. Но, к ее счастью, Артем даже не подозревал о ее существовании – настолько Юля была незаметной.

В тот день у нее давно закончились уроки, но она, зная, что у ее возлюбленного физкультура, отправилась в спортзал. Накануне ей купили сотовый телефон с фотокамерой, и Юля хотела сфотографировать Артема. Она давно мечтала об его фотографии – чтобы любоваться изображением любимого перед сном.

Между тем Артем играл в баскетбол, и Юля любовалась, как молниеносно он передвигается по площадке, как отчаянно борется за мяч, как виртуозно водит его, как высоко и легко подпрыгивает и метко попадает прямо в цель… Несомненно, Артем был великолепен на площадке.

Дрожащими руками Юля достала сотовый телефон и начала фотографировать юношу. Ей хотелось запечатлеть его почетче, плохая фотография такого юноши казалась просто преступлением для Юли.

Между тем Карина Серебрякова вместе с пацанкой Настей Бродягиной направились к выходу из спортзала, чтобы забрать дневники из раздевалки. Увидев снимающую Юлю, Настя остановилась и быстро зашептала:

– Карин, смотри, эта дура нас фотографирует!

– Ой, точно! Вот скотина!

– Съемка без нашего согласия запрещена законом! Эта малявка нарушает наши права.

– Я знаю. Надо заставить ее удалить все эти фотки у нас на глазах.

– А если она не согласится?

– Тогда наподдадим ей как следует!

– Отлично! – и девочки направились к двери. Выйдя, они плотно закрыли ее…


Была перемена. Восьмиклассники, громко о чем-то болтая, по очереди выходили из спортзала. Каждый думал о своем. У каждого были свои заботы, и никто не замечал маленькую толстушку с заплаканным личиком, всклоченными рыжими волосами и разбитым носом, одной рукой потиравшую колено, а другой сжимавшую разбитый сотовый телефон. Девочка плакала не от боли и не от страха наказания за сломанный телефон, а из-за того, что фотографии, ради которых она задержалась в школе, которые она так старательно делала и которые были так дороги ее сердечку, пропали. Однако кого это волновало… Лишь какая-то маленькая, скромно одетая восьмиклассница остановилась и с жалостью посмотрела на нее, но все равно ушла. Наверное, стеснялась заговорить с малышкой…

Саша, а это была она, уже сидела в кабинете математики и задумчиво листала учебник. Карина тем временем, окруженная своими бесчисленными подружками, оживленно рассказывала:

– Ой, девочки, у меня сегодня концерт, я буду петь! Я так долго готовилась к нему! Мне такое шикарное платье купили: голубое-голубое, воздушное. Я у предков его выпросила, оно дорогущее. Ну и серебряные босоножки к нему. Красота офигенная! Сразу после школы пойду в парикмахерскую делать укладку.

Девочки, как всегда, слушали Карину, раскрыв рот.

Вошла Тамара Федоровна – строгая, сухая, сдержанная женщина лет пятидесяти, высокая и худая, с волосами непонятного цвета, затянутыми в тугой пучок на затылке, одетая в черный костюм, из-под которого торчал воротник белой рубашки. Она была просто помешана на математике и считала ее самой главной вещью в жизни – все остальное было для Тамары Федоровны ерундой. Может быть, поэтому она так и не вышла замуж. Ее тонкие губы не знали улыбки, хриплый голос был как у робота – без всяких эмоций. Никто не мог вывести ее из себя. Тамара Федоровна была очень строгим педагогом, и ученики ее побаивались.

Войдя в класс, она спросила у девочек:

– А почему вы бездельничаете? Проверяли бы домашнюю работу, занимались бы математикой.

– На переменах надо отдыхать, – ответила Карина.

– Отдыхать надо с пользой, то есть заниматься делом! – возразила Тамара Федоровна.
И тут прозвенел звонок.

– Встали все! Садитесь. Начинаем урок. Сейчас Саша Платонова выйдет к доске и напишет такую-то формулу.

– Тамара Федоровна, вы не давали нам такую формулу, – ответила девочка.

– Как не давала? Она у вас в учебнике есть.

– Нет, нету, вы ее не давали.

– Тамара Федоровна, – вмешалась Карина, – есть такая формула!

– Слышишь, есть! – продолжила учительница. – Не знаешь ее?

– Нет, – вздохнула Саша. В ее теле все похолодело, девочке показалось, что сейчас она упадет в пропасть.

– Очень плохо. Два.

Двойка? Нет, этого не может быть! Двойка? Да ведь она ни разу за восемь лет не получала их! Она старательно готовилась и всегда избегала плохих оценок. Как это могло произойти? Ведь Саша накануне перелистала весь учебник. Неужели она забыла одну формулу?
Девочка быстро перелистала весь учебник. Формулы действительно не было! Значит, Карина подставила ее!

– Я тебе ее не поставлю ни в дневник, ни в журнал, потому что знаю, что ты исправишь ее, – продолжала Тамара Федоровна.

– Как? – неожиданно закричала Карина с места. – Всем ставите, а Платоновой – нет? Вы уж и ей поставьте, чтобы справедливо было.

– Хорошо, специально для тебя поставлю, – с этими словами Тамара Федоровна забрала у Саши дневник.

Двойка в дневник? Господи, это же просто трагедия! Теперь можно даже не идти домой – даже страшно думать о том, что скажет отец! Саша, строго воспитанная и чрезмерно ответственная девочка, считала двойки грехом, преступлением наивысшей тяжести. Как это могло произойти?

Мучительное чувство вины непонятно перед кем, от которого невозможно избавиться. Такое впечатление, будто ты испачкался в отвратительной, вонючей грязи, а смыть ее нельзя.

Но ведь на самом деле она не виновата! Формулу действительно не давали, и в учебнике ее нет! Все из-за Карины! Зачем, зачем она совершила такую подлость? Чем ей мешала жить Саша? Что она ей сделала? Зачем ей нужна была двойка в Сашином дневнике?

Какая отвратительная девчонка. И кто бы мог подумать. Вот сейчас она сидит, милая, красивая, с легкой улыбкой на счастливом лице, а роскошные кудри украшает розочка. Как столь очаровательное существо может быть настолько жестоким и подлым?

И главное – Карина была по-своему права. Ведь учителя имеют право ставить в дневник все оценки. Как ловко она умела пакостить и при этом оставаться справедливой и невиновной!

А Тамара Федоровна? Ведь она-то не собиралась ставить Саше двойку. Она сделала это только по просьбе Карины. Взрослая женщина, строгий педагог – а четырнадцатилетняя девчонка может управлять ею, как марионеткой. Неужели у нее нет своего собственного мнения по этому поводу?

Все Сашино уважение к этой учительнице тотчас испарилось. Это не преподаватель, а тряпка.
А дети так радовались ее неудаче! «Платонова получила двойку! Она тупая! Она не отличница!» – витало в воздухе. Почему они так жестоки? Почему радуются чужому горю? Что им от этого? Саша никогда не могла понять своих одноклассников.

Тело ее оцепенело. Как заведенная кукла, она под диктовку писала цифры и математические знаки. Душа ее наполнилась болью – болью от чувства вины, от жестокости окружающих и несправедливости учителей. Эта боль зародилась уже давно, но сейчас она разрослась настолько, что Сашины серые глаза наполнились слезами. Но плакать она не умела – за многие годы примерного поведения все ее эмоции просто засохли, загнили, остался лишь живой робот, идеально выполняющий установленную программу.

Урок тянулся мучительно медленно. Господи, вот зачем нужны все эти сложные уравнения с модулями, синусы и косинусы? Кому они вообще могут нравиться? Саша поразилась, как она до сих пор не сошла с ума от такой жизни.

Звенит звонок. Сейчас будет обед. Есть Саше не хотелось – после всего пережитого не было никакого аппетита, да и пресная столовская пища мало кого радовала.

Школьный коридор, всюду бегают малыши, толкаясь и путаясь под ногами. Саша, как это смешно не звучит, боялась их и поэтому ходила по стеночке, чтобы избежать столкновения. Девочка была уверена, что если кто-нибудь толкнет ее, то она обязательно упадет с лестницы и что-нибудь себе сломает.

Вот и столовая, и опять эта пестрая, непонятная, шумная толпа, эта ужасная давка в очереди за поднос. Саша, не любившая толкучку, отошла в сторонку и стала ждать, когда все одноклассники возьмут еду. Спустя как минимум пять минут настала и ее очередь.

Едва девочка заняла свободное место за столом, как Артем, сидевший рядом, встал и сказал другу Денису:

– Пойдем. Не знаю, как ты, а я никогда не буду сидеть рядом с двоечницей!

И оба юноши встали и ушли, забрав свои подносы. Саша осталась мертвенно-спокойной, но душа ее рыдала и металась. «За что? Что я сделала?» – этот вечный вопрос мучил девочку.

Она без удовольствия съела пресный холодный суп и такие же холодные макароны с какой-то непонятной котлетой и горьким огурцом, выпила склизкий до тошноты кисель – какая отвратительная, мерзкая пища! Странно, что строгая директриса не может навести порядок в столовой.

Пообедав и придя в класс, Саша увидела, что Артем и Денис изрисовали всю доску двойками. Рядом стояла Карина Серебрякова и заливалась своим серебристым смехом.

Саша ничего не сказала. Ее душевные силы уже иссякли настолько, что сил что-то говорить уже не было. Да и что значили бы ее слова?

Еще один урок прошел как в тумане. Саша внезапно почувствовала такое отвращение к математике, что ей показалось, будто класс – это тюрьма, а она – узница и хочет сбежать.

Как на иголках она досидела до конца урока и, лишь только класс отпустили, стремглав вылетела из класса, слыша за собой:

– Двоечница!

Схватив в раздевалке куртку, Саша вылетела из школы и бросилась бежать, не зная куда. Девочка чувствовала себя растоптанной, жалкой, ничтожной, опозоренной, чуть ли не грешницей – получить за один день две тройки и двойку! В школе ее никто не поймет – люди вокруг бездушны и жестоки, чужая беда им в радость. А дома.. С такими оценками домой можно не идти. Что же делать?

Саша брела по улице, низко опустив голову – плакать она не умела. И тут ей на руку упало что-то холодное…

Девочка подняла голову – мрачные, темные тучи сгустились, уже не осталось ни одного светлого, яркого, голубого пятнышка, дул сильный ветер, пахнущий какой-то странной влагой, резко похолодало. А на сером асфальте уже начали появляться черные точки.

«Дождь начинается, – мелькнуло в голове у девочки. – Надо спрятаться под вон тот козырек».

Совершенно неожиданно хлынул дождь, да такой сильный, какого Саше за свою короткую жизнь видеть не доводилось. Люди стремглав бежали прятаться кто куда, словно скрываясь от какой-то опасности. Ослепительно блеснула молния, а затем прогремел гром. Саша сжалась от испуга.

«Такая погода отлично подходит к сегодняшнему дню, – подумала она. – А вечером, наверное, будет конец света».

А дождь лил и лил, превратившись в толстую стену из воды. На мокром асфальте уже шевелились черви. Еще раз прогремел гром, и деревья, словно испугавшись его, задрожали на ветру.

Людей поблизости не было. И никогда еще Саша не чувствовала себя такой маленькой, брошенной и одинокой. Ей казалось, что мощные струи воды вот-вот поглотят ее, девочка не знала, что будет с ней через час, вечером, завтра. Нет ничего страшнее незнания собственного будущего!

– Ну и ливень, правда? – раздалось у нее над ухом.

Легка подпрыгнув от неожиданности, Саша повернулась и увидела рядом с собой мальчика примерно ее возраста.

Это был самый обыкновенный мальчик, невысокий, худенький, с прямыми русыми волосами и большими, веселыми серыми глазами. Саша обратила внимание на его искреннее, открытое, радостное лицо. «Наверное, это добрый мальчик», – подумала она.

– Да, ужасная погода, – ответила Саша.

– Ничего, я уверен, ливень через пять минут кончится, и будет тепло и солнечно, – сказал мальчик. – А как тебя зовут?

Саша оторопела от удивления. Ею кто-то интересуется? Это что-то новенькое. Хотя… хуже того, что было в школе, уже ничего не может быть.

– Саша… – нерешительно ответила она.

– Очень приятно! А меня – Сережа! – представился мальчик и протянул ей руку.
Девочка нерешительно подала ему тоненькие пальчики.

– Вот мы и познакомились! – радостно проконстатировал Сережа.

– А почему ты не дома в такую погоду? – поинтересовалась Саша.

– Сейчас я пойду в авиамодельный кружок, – ответил мальчик.

– Промокнуть не боишься?

– Нет, что ты! Тем более смотри, солнце уже выглянуло, – и действительно, в небе возникла яркая голубая дыра, резко контрастировавшая с мрачными тучами. Она испускала потоки солнечного света, и струи дождя засверкали и засеребрились. Теперь дождь уже не выглядел устрашающе – напротив, пейзаж становился все более жизнерадостным, и даже стучание капель напоминало веселую мелодию.

– Точно, – пробормотала Саша, любуясь постепенно выходящим солнцем. Как резко все-таки меняется погода!

Неожиданно у Сережи зазвонил сотовый телефон. Мальчик ненадолго отошел поговорить. Вернувшись, он сказал Саше:

– Представляешь, наш преподаватель заболел, и занятия не будет! Жалко.

– Ага, – согласилась девочка.

– А ты ходишь в какие-нибудь кружки? – неожиданно спросил Сережа.

– Нет, – ответила Саша, – мне родители не разрешают, они у меня строгие.

– Это ж плохо! Саш, надо с ними поговорить. Знаешь, сколько интересного на кружках бывает?

– Что, например?

– Да много всего. Кстати, что мы сидим? Может быть, сходим погулять?

Погулять? Да уж, ну и день сегодня. Получить столько плохих оценок, а потом познакомиться с мальчиком, который еще предложил сходить погулять? Удивительные вещи.

Кстати, когда же она гуляла последний раз? Вспомнить этого Саша не смогла. Похоже, что никогда. Одноклассники никогда не звали ее на совместные прогулки.

И когда же у нее будет еще один такой шанс? Ведь еще никогда ею никто не интересовался, не хотел с ней общаться. Да она даже не знает, что такое общение! Раз судьба предоставила возможность – нужно ее использовать.

– Давай, – дрожащим голосом согласилась девочка.

И они пошли. Саша с изумлением рассматривала преобразившийся до неузнаваемости пейзаж – небо стало ясным и голубым, многочисленные грязно-серые клочья туч постепенно таяли. Над головой уже сияла радуга, яркая как никогда. Мокрый асфальт блестел на солнце, освеженная зелень, казалось, радовалась солнцу и окончанию дождя вместе с людьми. Несколько кошек вылезли на газон и начали умываться. Все живое ликовало.

Сережа расспрашивал ее обо всем: в какой школе и в каком классе она учится, чем увлекается, есть ли у нее домашние животные, кем она хочет стать в будущем и много, много других вопросов. Саша не успевала отвечать.

С ее новым знакомым оказалось удивительно интересно. Он увлекался фантастическими книгами и фильмами, занимался лыжными гонками, а также знал много смешных историй и анекдотов. Как не похож он был на наглых, зазнавшихся, самодовольных Артема и Дениса!
Саша внимательно слушала его. Неожиданно девочка поняла, что этот веселый, невзрачный мальчишка словно открыл для нее новый мир, яркий и интересный. А она?

До этого момента она жила словно в тюрьме, не видя ничего, кроме тетрадей и дурацких задач. Она не знала, сколько интересного есть в этом мире. В ее голове жили только синусы и косинусы. И тут она увидела другую жизнь – голубое небо, зеленые деревья, чего она раньше не замечала, поглощенная учебой.

А ведь все это и раньше было рядом. Заучка! Как можно было столько времени хоронить себя в комнате за письменным столом? Хватит. Нужно начинать жить по-другому.

Каким недалеким человеком она оказалась! Не могла ни рассказать новому знакомому смешную историю из школьной жизни, ни поддержать разговор о фантастическом фильме, ни похвастаться успехами в том или ином кружке. И это – круглая отличница, одна из лучших учениц школы! Как все-таки далеки от жизни все эти сложные задачи и физические приборы!

Это был особый, переломный момент в ее жизни. Саша чувствовала это.

Ну а что же было с Кариной, собиравшейся петь на долгожданном концерте?

Тем временем она шла во дворец культуры. Стояла довольно теплая для конца апреля погода, и девочка решила не надевать свой белоснежный плащ, чтобы продемонстрировать новое платье, в котором она должна была выйти на сцену.

Этот наряд стоил дорого даже для весьма обеспеченной Карининой семьи. Сколько слез и истерик предшествовало его покупке! Зато как счастлива была Карина! Как долго она мечтала о нем! Несколько раз девочка ходила в магазин, чтобы еще раз примерить его и полюбоваться на себя, и вот наконец-то ее мечта сбылась! Как мучила она родителей ради этого! Как они не сопротивлялись, но противостоять упрямой дочери оказалось не в их силах – Карина умела добиваться своей цели любым способом.

Воздушное небесно-голубое платье, развевавшееся на ветру, как нельзя лучше подчеркивало редкую экзотическую красоту Карины, ее ярко-бирюзовые глаза. Каштановые волосы, затейливо уложенные волнами и украшенные заколками со стразами, напоминали прическу сказочной принцессы. На ярком солнце они казались золотыми, что придавало еще больше великолепия.

По дороге, где еще недавно лежала слякоть и текли ручейки, теперь цокали тоненькими шпильками серебристые босоножки с многочисленными ремешками. Они блестели и переливались всеми цветами радуги, словно были сделаны из алмаза. Яркое, выразительное лицо Карины светилось от счастья, она улыбалась всем прохожим. Как не похожа она была на всех невзрачных и грустных девочек, одетых в джинсы и ветровки! Среди мрачной, серой толпы Карина казалась чем-то совершенно иным, существом, прибывшим из красивой сказки.

Не было человека, который, пройдя мимо нарядной Карины, не залюбовался ею. От ее прекрасного лица, лучезарно улыбающегося, каждому становилось светлее на душе. И было легче вообразить нашествие инопланетян на Землю, чем то, как эта милая, очаровательная, нарядная девочка всего несколько часов назад колотила по голове маленькую шестиклассницу и озлобленно покрывала несчастного ребенка нецензурной бранью.

Возле пешеходного перехода наши герои пересеклись. Саша была так увлечена разговором с Сережей, что не заметила нарядную Серебрякову. А вот Карина сразу обратила внимание на Сашу, проходившую мимо. Девочка уже собралась переходить дорогу, но остановилась, чтобы получше рассмотреть спутника одноклассницы.

«Надо же, – подумала она, – Платонова себе жениха завела. Ну и дурак! Нашел с кем дружить! Интересно, кто это? Вроде бы он не из нашей школы…»

В этот момент на горизонте показались «Жигули» кирпичного цвета. Точнее, такой расцветки машина была только сверху, а снизу – темно-серой, точно вывалянной в пыли.

«Жигули» ехали на огромной скорости, напоминая телерекламу «Не садись за руль в нетрезвом состоянии». Люди, собиравшиеся переходить дорогу, испуганно шарахались назад при виде этого автомобиля.

Вот машина проехала мимо Карины, наблюдавшей за Сашей и Сережей. В глубокой луже поднялась крупная волна, и через секунду мощная струя мутной воды окатила девочку с головы до ног.

– Ай! – вскрикнула Карина и дернулась назад. В этот момент тонкий каблук сломался, и девочка, не удержавшись, упала в глубокую лужу и еще раз вскрикнула, почувствовав ледяную воду.

Встав, Карина выругалась себе под нос и в отчаянии всхлипнула. От ее прежнего великолепия не осталось и следа. Девочка промокла до костей, словно с головой окунувшись в бассейн. С ее кудрей стекали струи воды, личико было покрыто грязью, дорогое платье превратилось в жалкую мокрую тряпку, омерзительно облипавшую тело, серебряные босоножки развалились на глазах.

Теперь о концерте не могло быть и речи. А она готовилась к нему не один вечер, пела, тщательно выбирала самое красивое платье, к тому же на концерте должен был присутствовать юноша, в которого Карина была тайно влюблена. И все ее мечты были разбиты!

Всхлипывая и прихрамывая, девочка, превратившаяся в жалкое и грязное существо, отправилась домой, стараясь идти самым безлюдным путем и слыша за спиной насмешки окружающих. Она еще не знала, что все зло, сделанное нами, возвращается к нам, как бумеранг.

Карина дрожала при мысли о том, что сделает ее отец, узнав об испорченном платье. Он очень трепетно относился к дорогим вещам и мог отколотить за них даже родную дочь. Этого девочка и боялась.

Но оставим Карину и вернемся к Саше. Забыв про все, она бродила по городу с новым знакомым, не уставая слушать его, наполненная радостью и счастьем. И самое главное – Саша смеялась. Смеялась тем веселым и искренним смехом. О котором забыла много лет назад, который прятала за маской сдержанности.

Наконец наши герои расстались и Саша вприпрыжку направилась домой. Под грузом новых впечатлений она уже потеряла счет времени и забыла о том, что дома ее ждут строгие родители…


Зайдя в квартиру, Саша тут же столкнулась с мамой и папой. Встревоженные и рассерженные, они вышли ей навстречу.

– Где ты была?! – закричал Владимир Александрович. – Мы чуть с ума не сошли!

– Саша, мы так волновались! – добавила Софья Михайловна.

Но девочка, не слушая их, спокойно снимала туфли.

– Где ты была, я тебя спрашиваю?! – снова закричал Владимир Александрович.

– А какое вам дело? – спросила Саша, поразившись наглости, возникшей в ее голосе.

– Как какое, ты наша дочь!!!

– Мы же переживаем за тебя! – пискнула мама.

– Надо же, а по-моему, вас интересует только моя учеба.

– Кстати, я сегодня видел Карину Серебрякову, – начал рассказывать Владимир Александрович. – Она сказала, что ты получила две тройки и двойку.

– Что?! – ахнула Софья Михайловна. – Это правда?

– Прикиньте, да! – ответила Саша.

– Ох...– вздохнула мама, а папа продолжил:

– Да ты сама понимаешь, что делаешь? Ты же так в ПТУ пойдешь! Как ты на физфак будешь поступать?

– В гробу я видела ваш физфак! Ненавижу физику, фу!

– Саша, как ты можешь так говорить? – воскликнула Софья Михайловна.

– Как ты вообще разговариваешь с нами? – заорал Владимир Александрович.

– А что? Вам всегда было на меня наплевать! – с этими словами Саша повернулась к родителям спиной, вошла в свою комнату, хлопнула дверью так, что вниз посыпалась известка, повернула ключ и легла на кровать, надев наушники.

– Саша… – беспомощно произнесла Софья Михайловна и посмотрела на мужа. Тот пожал плечами.

Что происходило с их дочерью? Почему она, всегда такая тихая и воспитанная, вдруг поздно пришла домой, да еще и так нахамила? И в чем же здесь их вина?